<div>Линь Цинюй получил половину власти в доме, и каждый день непрерывным потоком к нему приходили самые разные люди.<br><br></div><div>История об отравлении слуг шаоцзюнем распространилась по всей резиденции. Все поняли, что такое «жестокая красавица», и с благоговением смотрели на шаоцзюня. От таких важных вопросов, как выплата ежемесячного пособия, до таких мелких, как выбор цветов для посадки во дворе, - никто в резиденции не осмеливался принимать самостоятельные решения.<br><br></div><div>Это безумно раздражало Линь Цинюя. Он никогда не интересовался общими делами резиденции. Такие мелочи, как то, какие цветы выращивать и какие блюда готовить в каждом дворе, он оставил на усмотрение Пань Ши. Важные же вопросы было бы лучше проконтролировать самому.<br><br></div><div>Линь Цинюй нашел некоего человека, лежащего в кресле-качалке с закрытыми глазами и слушающего дождь, и приказал: «Найди мне еще нескольких надежных управляющих, которые помогут вести домашнее хозяйство».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн открыл глаза и поддразнил: «О? Я, кажется, припоминаю, что раньше ты испытывал отвращение к подобному подходу: „Ты не можешь всегда и во всем полагаться на других. Тогда, когда тебе будет лень есть, спать или жениться и заводить детей, ты тоже попросишь кого-то сделать это за тебя“?»<br><br></div><div>Линь Цинюй сделал паузу и спокойно сказал: «То была одна ситуация, а это совсем другая».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн улыбнулся и сказал: «С этим делом легко справиться. Я просто напишу еще одно письмо своему дедушке».<br><br></div><div>Линь Цинюй кивнул.<br><br></div><div>«Хорошо, иди и напиши».<br><br></div><div>«Тогда помоги мне растереть чернила», - Лу Ваньчэн небрежно сказал, шутя и думая, что Линь Цинюй снова безжалостно отвергнет его.<br><br></div><div>Неожиданно тот просто на мгновение заколебался, а затем сказал: «Хорошо».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн мгновенно застыл, потрясенный осознанием подобной милости.<br><br></div><div>В кабинете Лу Ваньчэн стоял перед окном, держа в руке кисть. Линь Цинюй спокойно стоял сбоку, лично растирая чернила для него.<br><br></div><div>У чернил богатый аромат, но Лу Ваньчэн все еще мог различить легкий лекарственный аромат тела Линь Цинюй. Он задался вопросом, когда его обоняние стало таким хорошим.<br><br></div><div>Весна была дождливая, дождь не прекращался уже несколько дней. За окном моросил весенний дождь, его струи естественно и завораживающе переплетались как любовники.<br><br></div><div>Лу Ваньчэн писал очень медленно. Казалось, что он редко писал, но его работа кистью была превосходной. Письма были личными вещами, и Линь Цинюй не читал их намеренно, но случайно заметил.<br><br></div><div>Говорят, что суть человека отражается в его каллиграфии. Мазки Лу Ваньчэна были стремительными как движущиеся облака и текущая вода; свободными, легкими и плавными. Трудно было представить, что подобные слова написаны руками смертельно больного юноши.<br><br></div><div>Написав несколько слов, Лу Ваньчэн был поражен приступом лени.<br><br></div><div>«Ах, у меня болят руки. Я так устал».<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «Ты можешь сесть и писать».<br><br></div><div>«Нет. Писать сидя совсем не элегантно и некрасиво».<br><br></div><div>Линь Цинюй: «...»<br><br></div><div>Хуань Тун пришел, чтобы доставить закуски, и был встречен картиной пишущего молодого мастера Хоу, в то время как молодой мастер его семьи выступал в роли «красных рукавов, добавляющих аромат*». Это так потрясло его, что в себя он пришел не скоро и долго вспоминал, зачем пришел.<br><br></div><div>«Молодой господин, с кухни принесли пирожные „Цветущая слива“».<br><br></div><div><strong><em>[Примечание</em></strong><em>: Это строка из стихотворения, в котором описывается красивая девушка, одетая в красное, зажигающая благовония, когда она сопровождает мужчину во время учебы. Предположительно, это очень красивая сцена.]<br><br></em><br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «Ты можешь просто поставить их там».<br><br></div><div>Хуань Тун поставил на стол пирожные „Цветущая слива“. Когда он увидел почерк Лу Ваньчэна, то удивленно сказал: «Молодой мастер Хоу такой ленивый, но его почерк очень красивый!»<br><br></div><div>Лу Ваньчэн скромно сказал: «Ты мне льстишь, ты мне льстишь. В этом нет ничего исключительного».<br><br></div><div>Линь Цинюй медленно сказал: «Глядя на твой почерк, кажется, что ты долго практиковался».<br><br></div><div>«Это верно».<br><br></div><div>Практика каллиграфии — это не то, что делается за один день. Лу Ваньчэн должен был заниматься каллиграфией по меньшей мере несколько лет.<br><br></div><div>Линь Цинюй не мог удержаться от вопроса: «Если ты жалуешься на боль в руке после написания всего нескольких слов, у тебя действительно было свободное время для занятий каллиграфией?»<br><br></div><div>«О, очевидно, меня вынудили. В детстве я был слишком энергичным. Мама слышала, что занятия каллиграфией могут успокаивать, поэтому она щедро заплатила преподавателям каллиграфии, чтобы те научили меня писать и читать на древнекитайском. - Лу Ваньчэн опустил глаза, его лицо выражало смесь воспоминаний и боли. - Мама стремилась быть лучшей во всем. Ей было мало первого места, она требовала, чтобы я стал мастером четырех искусств. Я должен был занять первое место во всем. Это было безжалостное время: если это был не один класс, то совсем другой. Я даже не мог выспаться...»<br><br></div><div>Хуань Тун сочувственно сказал: «Молодой мастер Хоу, должно быть, был так несчастен! Вы уже так больны, но так мучительно учились. Даже у нас, слуг, была лучшая жизнь».<br><br></div><div>Линь Цинюй равнодушно сказал: «Он говорит глупости».<br><br></div><div>Глаза Хуань Туна расширились.<br><br></div><div>«А?»<br><br></div><div>«Ты когда-нибудь слышал, чтобы он называл Лян Ши „мамой“?»<br><br></div><div>Хуань Тун почесал в затылке.<br><br></div><div>«Ах, это верно».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн не стал опровергать его слов, а улыбнулся и сказал: «Ах, меня раскусили».<br><br></div><div>В середине письма было предложение, в написании которого Лу Ваньчэн не был уверен. И вот он перестал писать и задумался. Он погрузился в глубокие раздумья, пока мысли не начали уплывать, его глаза постепенно потускнели, и даже хватка кисти изменилась. Но, несмотря на то, как небрежно Лу Ваньчэн держал кисть, он лишь сильнее обхватил кисть пальцами и на одном дыхании закончил письмо.<br><br></div><div>В одно мгновение кисть и чернила бешено полетели. Пара хозяина и слуги, стоявшие рядом с ним, сильно пострадали. Линь Цинюй отделался относительно легко - лишь несколькими чернильными пятнами. Больше всех пострадал Хуань Тун, у которого половина лица была испачкана чернилами. Более того, поскольку его застигли врасплох, у него был открыт рот, и, к сожалению, он почувствовал вкус чернил. Как только он пришел в себя, то сразу же стал отплевываться.<br><br></div><div>*Тьфу-тьфу-тьфу*<br><br></div><div>Лу Ваньчэн понял свою ошибку и быстро отложил кисть, извинившись перед ними обоими: «Извините, на мгновение я забыл, что это кисть, смоченная в чернилах*...»<br><br></div><div><strong><em>[Примечание</em></strong><em>: Многие каллиграфические кисти сейчас очень похожи на шариковые ручки в том смысле, что в них уже есть чернила.]<br><br></em><br><br></div><div>Линь Цинюй без всякого выражения сказал: «Ты можешь вести себя как нормальный человек?»<br><br></div><div>Лу Ваньчэну захотелось рассмеяться. Но делать это в такое время было бы действительно слишком жестоко. Он сдержал улыбку и сказал: «Это действительно было не намеренно... Вот, позволь мне вытереть это для тебя», - сказал он, поднимая руку.<br><br></div><div>Эти несколько чернильных пятен случайно попали под глаза Линь Цинюй, смешавшись с его родинкой в форме слезы. Как только Лу Ваньчэн протянул руку, Линь Цинюй моргнул. Длинные ресницы, похожие на крылья бабочки, слегка коснулись кончиков пальцев Лу Ваньчэна.<br><br></div><div>Немного щекотно и мягко.<br><br></div><div>Рука Лу Ваньчэна замерла. Он действительно замер, и даже дышать перестал.<br><br></div><div>Линь Цинюй не заметил его странного состояния. Он оттолкнул протянутую руку, и холодным голосом сказал: «Ты хочешь стирать чернильные пятна рукой?»<br><br></div><div>«О, да».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн пришел в себя. Он повернулся и приказал: «Хуань Тун, возьми платок и помоги своему молодому хозяину».<br><br></div><div>Хуань Тун возразил: «Я еще не избавился от чернил во рту!»<br><br></div><div>Хуа Лу принесла теплой воды, и Линь Цинюй вытер лицо мокрым носовым платком. В это время к Линь Цинюй пришла личная помощница Пань Ши, Хань Цяо, и сказала: «Шаоцзюнь, наша Иньян просит вас о встрече в главном зале».<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «Понятно».<br><br></div><div>Пан Ши была женщиной, а он был мужчиной, различие между полами существовало всегда. Хотя они вместе вели домашнее хозяйство, они редко встречались друг с другом и просто позволяли слугам доставлять сообщения. Внезапное приглашение Пань Ши означало, что кое-что нужно было обсудить лично.<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал Лу Ваньчэну: «Я ненадолго выйду. Тебе следует закончить это письмо и как можно скорее отправить кого-нибудь в особняк Гогуна».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн рассеянно согласился. Вернувшись к окну, он посмотрел на идущего под дождем Линь Цинюй, укрытого зонтом. Он посмотрел на кончики своих пальцев, усмехнулся и сказал себе: «...Какого черта?»<br><br></div><div>Пань Ши также была дамой из семьи чиновника. Жаль, что ее семья обеднела, и чтобы жить, она должна была смириться со статусом наложницы. Ее родная семья не была влиятельной, и она не родила сыновей. То, что она смогла получить благосклонность Наньань Хоу, было заслугой не только ее внешности, но и, в большей степени, ее спокойного темперамента. Она не скандалила и не спорила, и никогда не говорила нескромно в присутствии Наньань Хоу. Дела в суде Императора и без того достаточно тревожили ум и волновали душу. Когда Наньань Хоу возвращался в резиденцию, он просто хотел немного покоя, и двор Пань Ши, несомненно, был лучшим местом для отдыха.<br><br></div><div>Чтобы избежать подозрений, Линь Цинюй и Пань Ши всякий раз, когда встречались, приводили с собой много слуг, и на этот раз ничего не изменилось. Линь Цинюю никогда не нравились люди в особняке Наньань Хоу, но из-за свадебного подарка Пань Ши ему и Лу Ваньчэну, а также из-за отправленных со служанкой лекарственных пластырей для его растяжения, он не испытывал отвращения к этому человеку. Просто был равнодушен.<br><br></div><div>Линь Цинюй терпеливо обменялся с ней несколькими вежливыми словами и сказал: «Если у Иньян есть что-то важное, вы можете просто сказать это прямо».<br><br></div><div>Пань Ши кивнула и сказала: «Через несколько дней будет Цинминь. Родной город семьи Лу находится в Линьане, и все подношения проходят в семье ветви клана Лу. Чтобы продемонстрировать сыновнее благочестие, мастер Хоу хранит две вечно горящие алтарные лампы для своих родителей в храме Чаншэн* на окраине столицы. В прошлом, в это время жена мастера Хоу ходила в храм Чаншэн, чтобы помолиться о благословении и защите предков. Однако мадам все еще не оправилась от своей болезни, и мастер Хоу...»<br><br></div><div><strong><em>[Примечание</em></strong><em>: 长生 / chángshēng. 1) быть бессмертным; долголетие; вечная жизнь, бессмертие; 2) поддерживать жизнь, обеспечивать.]<br><br></em><br><br></div><div>Пань Ши многозначительно замолчала и больше ничего не сказала.<br><br></div><div>Со дня рождения Чэнь Гуйфэй Лян Ши редко появлялась перед другими. Говорят, что она выздоравливает, но на самом деле ее держали взаперти. Наньань Хоу всегда занимал высокое положение. Он был горд и высокомерен, для него было слишком стыдно стать объектом обмана и интриг. Вину Лян Ши нельзя было назвать маленькой, но и большой она не была. Однако, поскольку женщина нарушила табу Наньань Хоу, ей, естественно, пришлось пережить много трудностей.<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «В таком случае, мне придется побеспокоить Иньян, чтобы она помолилась о нашем благословении».<br><br></div><div>Пань Ши покачала головой и сказала: «Я - всего лишь наложница. Я не могу занять место мадам, чтобы зажечь благовония. Вы официально замужем, шаоцзюнь из особняка Хоу. Кроме мадам, только вы можете пойти».<br><br></div><div>Линь Цинюй не сказал ни да, ни нет. Если бы они заставили его пойти и зажечь благовония для предков семьи Лу, он мог бы просто погасить вечно горящие лампы Наньань Хоу, не угасавшие больше десяти лет.<br><br></div><div>Однако было бы неплохо, если бы он мог воспользоваться этой возможностью, чтобы посетить храм Чаншэн и помолиться за свою семью.<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «Хорошо, я все устрою».<br><br></div><div>Пань Ши сказала: «Дорога стала скользкой из-за дождя. Молодой хозяин может подождать, пока дождь прекратится, прежде чем отправиться в путь».<br><br></div><div>Линь Цинюй кивнул и откланялся. Пань Ши смотрела, как он уходит, а затем внезапно сказала: «Шаоцзюнь, пожалуйста, подождите».<br><br></div><div>Линь Цинюй спросил: «Есть что-нибудь еще?»<br><br></div><div>Пань Ши вышла вперед и поклонилась Линь Цинюй, сказав: «Десять лет назад я еще не вошла в особняк и жила со своей матерью. Мы зарабатывали на жизнь стиркой и ткачеством. Та зима была очень холодной, и моя мать сильно простудилась. Она не лечилась в течение многих дней и умирала. Однако, имея в доме всего четыре голые стены, мы не могли позволить себе платить за лечение и лекарства. Я взяла несколько медных монет и умоляла дать лекарства в аптеке „Неизменно блестящих и гармоничных лекарств“, но ко мне пристал проходивший мимо распутник. В то время Линь Пань Юань был там, выбирая лекарственные травы. К счастью, он пришел мне на помощь. Линь Пань Юань не только последовал за мной, чтобы навестить маму дома, но и заплатил за лекарства для нас. Он... наш спаситель».<br><br></div><div>Пань Ши задыхалась от рыданий, когда закончила говорить.<br><br></div><div>Линь Цинюй слабо улыбнулся и сказал: «Это действительно похоже на моего отца».<br><br></div><div>Пань Ши отвернулась и вытерла слезы. Она смущенно сказала: «Я позволила шаоцзюню увидеть такое неловкое зрелище. Я просто хочу сказать, что, если шаоцзюнь будет нуждаться во мне в будущем, я сделаю все возможное, чтобы помочь в обмен на эту спасительную милость».<br><br></div><div>Холодный голос Линь Цинюй немного потеплел: «Иньян слишком вежлива».<br><br></div><div>Вернувшись в Павильон Голубого Ветра, Линь Цинюй приказал людям готовиться к поездке в храм на Цинминь. Но дождь не собирался прекращаться. Из-за того, что погода долгое время не прояснялась, в доме стало сыро. Выйдя на улицу, вы увидите мир, залитый дождем. Настроения людей также были необъяснимо подавленным.<br><br></div><div>Лу Ваньчэн уже несколько дней хандрил. Когда Линь Цинюй спросил его, в чем дело, тот ничего не сказал и просто продолжил вздыхать. Спросив один раз и не получив ответа, Линь Цинюй не стал спрашивать снова и просто позволил тому дальше страдать.<br><br></div><div>В этот день Лу Ваньчэн снова оцепенело лежал в постели. Хуа Лу принесла лекарство. Когда она попросила господина выпить, он не ответил, выглядя так, как будто ему больше не для чего было жить.<br><br></div><div>Хуа Лу обратилась за помощью к Линь Цинюй: «Шаоцзюнь...»<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «Я сделаю это. Ты можешь идти».<br><br></div><div>Когда Хуа Лу ушла, Линь Цинюй подошел к кровати. Возвышаясь над Лу Ваньчэном, он спросил: «Что с тобой?»<br><br></div><div>Лу Ваньчэн: «...»<br><br></div><div>Недовольный Линь Цинюй пригрозил: «Если ты ничего не скажешь, я попрошу Хуань Туна каждый день на рассвете забирать твое одеяло».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн, задыхаясь, воскликнул: «Я уже такой, неужели ты не можешь проявить немного сочувствия?»<br><br></div><div>«Что с тобой такое?»<br><br></div><div>Лу Ваньчэн закрыл лицо руками и с болью сказал: «Твою мать, я… Похоже, я больше ни на что не гожусь».<br><br></div><div>Линь Цинюй: «?»<br><br></div><div>«Что ты имеешь в виду под „ни на что не гожусь“?»<br><br></div><div>Казалось, Лу Ваньчэну было трудно говорить об этом.<br><br></div><div>«<em>Он</em> просто не работает. В прошлом, каждое утро, пока я просыпаюсь… Ну, ты знаешь».<br><br></div><div>Линь Цинюй: «...»<br><br></div><div>Лу Ваньчэн посмотрел ниже живота, испытывая несравненное огорчение.<br><br></div><div>«В последние несколько дней <em>он</em> просто не встает».<br><br></div><div>Линь Цинюй сказал: «О, это нормально».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн внезапно поднял голову.<br><br></div><div>«Нормально?»<br><br></div><div>«Чтобы улучшить рецепт, я добавил в твое лекарство много клубня виноградной лозы кудзу, ложного женьшеня и других лекарственных материалов, - Линь Цинюй преуменьшил, словно говорил о сегодняшнем ужине. - Длительное употребление таких трав вызовет... некоторые последствия для мужчин. Ты все равно им не пользуешься. Тебе должно быть все равно».<br><br></div><div>«Не пользуешься»?<br><br></div><div>«Тебе должно быть все равно»??<br><br></div><div>Лу Ваньчэн чуть не закашлялся старой кровью. Какое-то время он не знал, как опровергнуть такие дерзкие и мятежные* слова. Если он рассердится на Линь Цинюй, то может спровоцировать на гнев, и позже ему все равно придется уговаривать его. Может быть, он мог бы все уладить, но, как всем известно, великолепный красавец никогда бы не стал улаживать дела с простым смертным.<br><br></div><div><em>[</em><strong><em>Примечание</em></strong><em>: 大逆不道 / dà nì bù dào. Совершать величайшее преступление (измену, мятеж); быть великим преступником (изменником); тягчайшее преступление; тяжкий грех. Смертно греховный; дерзкое неповиновение.]<br><br></em><br><br></div><div>Лу Ваньчэн некоторое время сдерживался, прежде чем сказал: «Да, я не пользуюсь им. Но использую я его или нет, это не то же самое, что и могу ли я его использовать или нет».<br><br></div><div>Неумолимый Линь Цинюй не согласился: «Это вопрос жизни и смерти. Ты можешь отбросить свое бесполезное эго? Прожить еще полгода важнее всего на свете».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн сделал последнее отчаянное усилие: «Но...»<br><br></div><div>Линь Цинюй нетерпеливо сказал: «Никаких «Но». Молодой мастер Хоу, как пациент, единственное, что вам нужно делать, это следовать совету врача — пить свое лекарство».<br><br></div><div>Лу Ваньчэн посмотрел на темный отвар. Он хотел что-то сказать, но остановился, снова хотел что-то сказать, но вновь остановился. Наконец, он показал Линь Цинюй большой палец, и что-то, чего Линь Цинюй не мог понять, вырвалось у него изо рта: «...Такой обалденный».<br><br></div><div><strong><em>Переводчику есть что сказать:<br><br></em></strong><br><br></div><div><strong><em>ессо:</em></strong><em> Что за изумительные побочные эффекты у нового лекарства! Кто-то «поник»…<br><br></em><br><br></div>
