<div>И Сичэнь и Лу Цзыяо переглянулись и тяжело вздохнули. Если бы их товарищ просто отравился миазмами, то очищающие разум пилюли уже сработали и Чжансунь Цзызцюнь очнулся бы ото сна.<br><br>— Думаю, пора отправиться в Зал Медицины и потревожить старейшину Яогэ, — отчаялся Лу Цзыяо. — В конце концов, он лучший мастер в школе и ваш учитель, возможно, у него найдется решение.<br><br>Конечно же, И Сичэнь уже думал об обращении к мастеру, симптомы отравления Цзыцзюня с самого начала показались ему слишком странными. Просто парень не хотел, чтобы товарищ на каждом углу болтал о несуществующей связи и детях. Не хотелось бы, чтобы об этом узнал какой-нибудь болтливый, посторонний человек. Но к сожалению, сейчас у ребят нет другого выхода, кроме как обратиться за помощью к старейшине.<br><br>Чжансунь Цзыцзюнь быстро согласился на осмотр, так как после прогулки понял, что проблема не в окружающих, а в нем самом. Тем более что Яогэ был единственным старейшиной, которого уважал парень, единственным мастером, за которого ученик был готов пройти огонь и воду. Также Цзыцзюню самому хотелось как можно скорее разобраться с мешающей жить проблемой и понять, откуда появились эти якобы родные воспоминания.<br><br>Как только компания вышла из хижины, нефритовый жетон Лу Цзыяо начал вибрировать. Старейшина зала Ляньцзянь срочно вызывал ученика к себе и он, к сожалению, не мог отказаться. Тем более что его задача по сопровождению отравившегося была выполнена, а с остальным друзья могли справиться сами. Поэтому парни уже вдвоем направились в одинокий дом в лекарственном лесу.<br><br>— Когда увидим учителя, ты должен рассказать ему обо всем что чувствуешь и о том, что кажется тебе странным, — серьезно заговорил И Сичэнь. — Наш мастер прожил немало сотен лет и многое повидал, уверен, он сможет отыскать корень проблемы и найти путь решения.<br><br>Мечник ничего не сказал.<br><br>— Но! — повысил голос Сичэнь. — Ты не должен рассказывать ему о детях! — указывая на товарища, будто на провинившегося мальчишку пальцем, И Сичэнь не постеснялся опуститься до угроз. — Если посмеешь болтать всякие глупости, клянусь, что позволю золотой жабе написать на твою подушку!<br><br>Молодой человек бросил на шумного друга пронзительный взгляд:<br><br>— Ты точно не носишь ребенка? — если предположить, что он просто переместился во времени, то примерно в этот год И Сичэнь впервые забеременел.<br><br>— Сам ты носишь ребенка! — вспылил юноша. — Не забывай! Тебе запрещено упоминать всякие глупости!<br><br>Как только молодые люди вошли в полный цветов и самых разных растений двор, в голову острого на язык ученика полетел комплект каменных пестика и тычинки:<br><br>— И Сичэнь! — кричали из глубины сада. — Ты снова украл травы с моего поля!<br><br>Ожидая чего-то подобного, парень собрался уклониться, но Цзыцзюнь оказался быстрее и ловко перехватил посуду, не позволив той достигнуть цели. Но отдыхать было рано, поэтому И Сичэнь предусмотрительно отошел на пару шагов и спрятался за спиной друга.<br><br>В то время как Чжансунь Цзыцзюнь осмотрел импровизированное оружие и медленно склонился перед мужчиной средних лет:<br><br>— Учитель, — вскоре они оба увидели быстро идущего навстречу мужчину, единственного старейшину зала Медицины и любимого мастера, что охранял воспитанников, словно родных детей. Даже в искаженных воспоминаниях Цзыцзюнь уважал этого мужчину больше всего на свете.<br><br>И Сичэнь выглянул из-за спины товарища, ярко улыбнувшись:<br><br>— Учитель, не сердитесь, сначала выслушайте…<br><br>Но Яогэ было не остановить. До крайности взбешенный, он, тряся бородой, злобно указал на торчащую голову:<br><br>— Цзыцзюнь, уйди с дороги, сегодня я как следует проучу этого маленького сопляка!<br><br>К своей чести, мечник не сдвинулся с места. Даже если о том просил уважаемый мастер, Чжансунь Цзыцзюнь никому не позволит причинить вред любовнику. Пусть тот и не помнит их отношений.<br><br>— Учитель, Цзыцзюнь заболел, поэтому я выкрал несколько трав, чтобы ему помочь, но не смог, поэтому мы пришли просить вашей помощи! — опасаясь нового гневного выкрика, на одном дыхании произнес И Сичэнь.<br><br>Как ни странно, но это подействовало, и гневное выражение лица старейшины сменилось на растерянное:<br><br>— Цзыцзюнь заболел?<br><br>И Сичэнь подтолкнул друга, заставляя на пару шагов приблизиться к мастеру, в то время как сам старейшина поспешил схватить воспитанника за руку, дабы проверить пульс. Однако состояние организма мечника не вызвало опасений, с сердцем и остальными органами все в порядке, да и энергия ровно движется по меридианам. Мужчина взглянул на лицо подопечного, но также не заметил следов недомогания. Он в самом деле болен?<br><br>— Прошлой ночью я уговорил Чжансунь Цзыцзюня отправиться со мной в рощу Чжанцзы, — постепенно выходя из зоны поражения, И Сичэнь сделал еще шаг назад. — Боюсь, он вдохнул слишком много миазмов и отравился. Проблемы с его разумом, он, кхм, галлюцинирует.<br><br>— В рощу Чжанцзы?! — Яогэ хотел дотянуться и дать нерадивому ученику по голове, но тот слишком быстро отпрыгнул от карающей длани. — Значит, пилюли очистки дыхания украл тоже ты?!<br><br>Если бы не преграда в виде Чжансунь Цзыцзюня, старейшина уже бросился бы к И Сичэню, как следует избив неблагодарного ученика. Но наказать проказника можно и позже, сейчас куда важнее разобраться с состоянием подающего надежды мальчика.<br><br>— Так ты вдохнул слишком много миазмов? — нахмурился мужчина. — Ты помнишь, кто я?<br><br>— Мой мастер.<br><br>— А этот негодник?<br><br>Цзыцзюнь чуть было не сказал «мать моих детей», но под способным испепелить взглядом любовника проглотил три слова, заменив их на: «И Сичэнь».<br><br>— Хорошо, ты знаешь, какой сегодня день? Год?<br><br>Молодой человек опустил голову и нахмурился:<br><br>— Я недавно ходил к храму Шэньнун, чтобы проверить, так что знаю.<br><br>— Но изначально он думал, что на дворе год Цзяцзы, — внес свою лепту Сичэнь.<br><br>Всего на мгновение удивившись, Яогэ прищурился, после чего погладил бороду:<br><br>— Год Цзяцзы, который через восемь лет или который через шестьдесят восемь лет?<br><br>— Восемь лет.<br><br>— И кем ты стал через восемь лет?<br><br>— Совершенствующимся пути меча номер один в нашем мире.<br><br>Старейшина медленно растянул губы в счастливой улыбке:<br><br>— Чего и требовалось ожидать от моего ученика! Какие амбиции! Какая сила! Абы кого не назовут номером один во всем мире! И ты сумел этого достичь всего за восемь лет? Поразительно!<br><br>— Эй, мастер, — предусмотрительно следя за руками главы зала Медицины, напомнил о себе И Сичэнь, — проблема не в этом…<br><br>Но мужчина лишь отмахнулся от негодника:<br><br>— А я? Кем стал я через восемь лет?<br><br>Молодой человек сдержанно улыбнулся. В его воспоминаниях Яогэ превратился в загадочную, старающуюся держаться подальше от мира, неопределенную личность. Мужчина чудесным образом появлялся, когда был нужен и исчезал, как только в его знаниях и мастерстве терялась надобность.<br><br>— Вы остались моим мастером.<br><br>Улыбка мужчины искривилась, превратившись в натянутую. Он хотел услышать что-то вроде: «Мастер, вы станете первым алхимиком в мире», — ну или хотя бы на континенте. Ай-яй, неужели люди так и не признают его таланта? И все-таки мужчина был счастлив услышать о себе как о мастере лучшего мечника в мире, но для видимости все равно пожурил наглеца:<br><br>— Ах ты мелкий, так значит, спустя восемь лет ты добрался до вершины, а я остался всего лишь мастером? Ладно, забудь, идем за мной в дом.<br><br>В уютной хижине Яогэ попросил Цзыцзюня присесть на подушку и начать медитацию. Только так он сможет войти в сознание воспитанника и взглянуть на проблему изнутри. Но процедура рисковая, и не столько по своей технике, сколько по смыслу. Сознание совершенствующегося не та вещь, в которую бездумно могут проникнуть извне. Если слабостью практика воспользуется демон, то быстро сведет монаха с ума и заставит бесчинствовать. Если же в сознание проникает человек, то тому становятся доступны все воспоминания и мысли совершенствующегося.<br><br>Поэтому сейчас, присев на подушку, Цзыцзюнь немного нервничал. Он, без сомнения, доверял Яогэ. Даже если бы все в мире отвернулись от него, все хотели бы убить, старейшина все равно стоял бы меж ним и неприятелями, чего бы это ни стоило. Хотя, первым на защиту любовника, конечно же, встал бы И Сичэнь, но мастер пришел бы на оборону вторым.<br><br>Однако сейчас речь идет о сокровенном, о воспоминаниях их с Сичэнем близости. О том, как горел Цзыцзюнь, когда впервые уложил любовника на кровать, о том, как ласкал его множество ночей. Не только И Сичэню не хотелось поднимать столь волнительную тему, Цзыцзюнь тоже не желал раскрываться перед мастером.<br><br>— Что такое? — приметив уклончивый взгляд воспитанника, принялся того успокаивать старейшина. — Есть, что-то такое, чего ты не хочешь мне показывать, верно?<br><br>Цзыцзюнь взглянул на доброе лицо старшего и вдруг подумал, что тот всегда появлялся в нужный момент. Даже с выкидышами и отравлениями И Сичэня всегда справлялся именно Яогэ, так что скрывать от мастера очевидное как минимум глупо. Размышления в подобном ключе успокоили парня и он, сев в позу лотоса, погрузился в медитацию, уже не чувствуя, как мастер прикладывает пару пальцев к его лбу, и вливается в сознание.<br><br>Из-за манипуляций извне Цзыцзюнь не мог не погрузиться в воспоминания. Для него и Сичэня Яогэ стал не только заботливым мастером, но и всегда приходящим на выручку отцом. Во времена, когда мечника подставил Сяо Куй, когда обманом заманил его на запретную территорию, только Яогэ пришел на помощь адепту. То было темное дело. Люди говорят, что на другой стороне горы, в тех самых землях в уединении живет великий мастер. Говорят, что его медитация длится уже многие тысячи лет и охраняют совершенствующегося самые свирепые и преданные звери. Хищники убивают любого, кто ступит за границу и Чжансунь Цзыцзюнь сумел убедиться в этом на собственном опыте.<br><br>В тот год парень был еще слишком юн. И хотя его талант попирал небеса, реальной практики у мальчишки было немного. Конечно же, он не мог сравниться с вековыми, наделенными разумом, зверьми. Чудо, что ему удалось выбраться с запретных земель живым. Тяжело раненным, умирающим, но все-таки живым.<br><br>Цзыцзюнь пробыл без сознания семь дней, а первое, что услышал после пробуждения, заставило его пожалеть о том, что выжил. Парень нарушил одно из самых главных правил секты и теперь по закону должен быть изгнан из школы Небесного меча. Тогда ему сказали, даже если он станет демоном или одиноким призраком, никто из совершенствующихся секты не придет к нему на помощь, никто и никогда не признает его братом.<br><br>Во время заточения, в подземелье нерадивого мальчишку навещал только Яогэ, тот самый старейшина всеми презираемого зала Медицины. В один из своих визитов мужчина задал всего два вопроса, что кардинально изменили судьбу молодого человека.<br><br>— Мальчик, в день, когда ты стал учеником школы, я видел тебя в толпе и подумал, что ты хороший ребенок. А случившееся с тобой требует долгого расследования, которое никто не будет проводить. Поэтому я задам тебе всего два вопроса. Первый, ты в самом деле хотел войти в запретные земли школы?<br><br>— Нет, — прохрипел раненый монах.<br><br>Яогэ не удивился, а потому не кивнул:<br><br>— Второй, теперь, когда люди пытаются добиться твоего отлучения от школы, хочешь ли ты продолжать здесь практиковаться? Хочешь ли ты остаться адептом Небесного меча, даже если не сможешь быть восстановлен как ученик зала Ляньцзянь?<br><br>— Хочу.<br><br>Яогэ улыбнулся и погладил мальчика по голове. Он помог ему проглотить несколько пилюль, после чего покинул сырой каземат. Цзыцзюнь на всю жизнь запомнил вкус чудодейственного лекарства: горькое и вяжущее, настолько, что у раненного чуть не начали виться волосы, а кишки едва не завязались узлом.<br><br>Через несколько дней Цзыцзюнь узнал шокирующие новости. Как оказалось, старейшина зала Медицины пошел на поклон к столпам школы и сказал, что сам приказал мальчику проследовать на заднюю часть горы. К сожалению, он якобы не дал ребенку исчерпывающих инструкций и тот заплутал, ненамеренно ступив за запретную границу. В качестве наказания Яогэ позволил лишить себя сотни лет совершенствования, в то время как Цзыцзюнь отделался лишь исключением из зала Ляньцзянь. Так он стал учеником пика Медицины.<br><br>Неожиданно погрузившись в воспоминания, мечник также неожиданно из них выплыл и открыл глаза. Реальность оказалась ярче картин прошлого, но парень не дал себе времени на адаптацию, выжидающе уставившись на мастера.<br><br>— Как?<br><br>Мужчина присел и взглянул на воспитанника сложным взглядом:<br><br>— Если честно, я еще не встречал чего-то подобного.<br><br>— Учитель, что с Цзыцзюнем? — не на шутку встревожился И Сичэнь.<br><br>Огладив козлиную бородку и шумно вздохнув, мастер на мгновение прикрыл глаза:<br><br>— Я вошел в его море сознания и увидел все, что и так знаю, но дальше меня не пустили. Я попытался сломать барьер, но меня окружил свет… все как будто… будто…<br><br>— Будто что?<br><br>— Как будто там хранится что-то, что выходит за пределы нашего мира. Что-то, чего не может быть ни в одном из девяти тысяч нашим миров. Что-то совершенно новое!<br><br>Цзыцзюнь и Сичэнь ошарашенно переглянулись. Девять тысяч миров уже безграничны и населены самыми разными расами, богами и демонами, монстрами и самыми обычными людьми. Мог ли существовать мир за пределами такого многообразия?<br><br>— Это не похоже на отравление миазмами, — покачал головой Яогэ. — Галлюцинации, о которых вы говорили, исходят от таинственной силы за пределами нашего понимания и мира. Еще никто и никогда не сталкивался ни с чем подобным.<br><br>Старейшина задал воспитаннику еще несколько вопросов о так называемой неизведанной реальности и тот честно ответил на большинство из них. Под пристальным взглядом любовника Цзыцзюнь не осмелился упомянуть об их союзе и обо всем, что из этого вытекает. А без всего этого в параллельной истории не так-то много смысла и ответвлений. Без И Сичэня и их любви воспоминания о другом мире неважны и не помешают Цзыцзюню ассимилироваться в этом измерении.<br><br>После расспросов мужчина вновь коснулся бороды:<br><br>— Что ж, ты в самом деле сумел заглянуть за грань, но все еще помнишь кто ты, кто твои друзья и враги. Мне кажется, случившееся не должно стать проблемой. Но на всякий случай я дам тебе лекарство, что поможет освежить и упорядочить мысли. Если будешь каждый день принимать пилюли, со временем тебе станет лучше.<br><br>Упоминание о лекарстве из рук мастера заставило уголки губ парня дернуться. Так уж вышло, что глава зала Медицины не зря носил звание алхимика, и все изготовленные им снадобья производили впечатляющий эффект в кратчайшие сроки, но вот их вкус…<br><br>Цзыцзюнь навскидку вспомнил, как на язык ему попадали лекарства со вкусом горькой тыквы, горького дикого огурца, жаренной змеиной желчи, потных ног и даже пупка, не мывшегося годами человека. Воспоминания о вкусе лекарства, что Яогэ заставил принять его в темнице до сих пор заставляет желудок сжиматься. Тогда парня напугали не столько травмы, сколько это самое чудодейственное лекарство.<br><br>— Прими их, — алхимик передал Цзыцзюню парочку таблеток.<br><br>— Я возьму их с собой и приму дома…<br><br>— Я сказал, прими! — нахмурился старейшина. — Я хочу проверить насколько эффективно лекарство. Если оно не сгодится, я приготовлю другое.<br><br>Как бы Цзыцзюнь ни хотел принимать сомнительные пилюли, характер не позволил ему ослушаться приказа мастера. Пришлось отречься от чувств, зажать нос и быстро проглотить несколько шариков. Снадобье прокатилось по пищеводу, а через мгновение несчастный чуть не лишился чувств.<br><br>— Какой вкус на это раз? — наклонившись к уху товарища, усмехаясь, поинтересовался Сичэнь.<br><br>— Со вкусом менструации… — скривил губы несчастный.<br><br>Парень чуть не разразился хохотом, но, все еще находясь под взглядом старейшины, предусмотрительно подавил первый смешок:<br><br>— А откуда тебе знать этот вкус?<br><br>Цзыцзюнь со всей серьезностью взглянул на неудержимого шутника:<br><br>— Потому что она проходит у тебя раз в месяц.<br><br>Бровь И Сичэня приобрела очаровательный изгиб, а во взгляде читалось: «Тебе жить надоело? Думаешь, если болен, то можешь нести всякий вздор? Может быть, если я тебя убью, ты вернешься в тот свой странный мир?».<br><br>— Как себя чувствуешь? — с надеждой спросил Яогэ. Его несчастные ученики гадали, в самом ли деле мастер не знает, каковы на вкус его лекарства или, быть может, таков его способ издеваться над людьми? Как бы там ни было, все, кто желал получить от алхимика помощь, всегда хвалили его снадобья, говоря какие они замечательные, освежающие и приятные на вкус.<br><br>Мастер наполнил злосчастными пилюлями целый мешочек и передал тот И Сичэню, переложив на плечи взбалмошного ученика заботу о товарище. Теперь парню придется следить за тем, чтобы Цзыцзюнь вовремя и каждый день принимал свое ужасное на вкус лекарство.<br><br>Дело сделано, парни покинули дом Яогэ. Какой бы маленькой, незначительной ни была территория зала Медицины, ребятам все равно нужно было тренироваться. А когда занятия подходили к концу, на школу спускались сумерки и ученики могли разойтись по домам. Так случилось и сегодня, уставшие после тяжелого дня И Сичень и Чжансунь Цзыцзюнь возвращались на свой пик, чтобы отдохнуть. Оба шли медленно, каждый думал о своем, как вдруг…<br><br>— Цзыцзюнь… — на выдохе прошептал возмутитель спокойствия.<br><br>— М?<br><br>— Мне жаль… — И Сичэнь всегда позиционировал себя как бессердечного шутника и в случившемся тоже не видел своей вины, поэтому предпочитал игнорировать фантазии друга, но сейчас, все обдумав, почувствовал привкус тяжелой ответственности. Он хорошо знал Цзыцзюня, знал, что у того непроницаемое лицо, сложный характер, но очень доброе сердце. Будь все иначе, вряд ли бы они когда-нибудь подружились. Именно И Сичэнь ходил за Цзыцзюнем, словно приклеенный, именно он добивался его дружбы и долго ту развивал. Но если так рассудить, то именно Чжансунь Цзыцзюнь всегда присматривал за взбалмошным другом, именно он того защищал и вкладывался в эту дружбу не меньше собрата.<br><br>Секта Небесного меча выплачивала адептам ежемесячное жалование в виде духовных камней и других полезных материалов. Однако ученики разных павильонов получали богатства не в равных долях. Как адепты зала Медицины парни имели в разы больше обязанностей, чем ученики других павильонов, но получали куда меньше духовных камней, а из ценных материалов им доставались странные травы да цветы, которые не продать, не обменять на рынке.<br><br>И Сичэню и Чжансунь Цзыцзюню приходилось постоянно экономить, чтобы собирать средства на покупку или улучшения оружия и других, способных помочь в совершенствовании вещей да книг. По этой причине И Сичэнь частенько просил Чжансунь Цзыцзюня сопровождать его в самых разных авантюрах: походах в миазматическую рощу, участие в соревнованиях, в азартных играх, а иногда и банальных кражах. Сколько бы И Сичэнь ни просил, не было дня, когда Цзыцзюнь ему отказывал. Ворчал, поправлял, но не отказывал.<br><br>Раньше Сичэнь не видел в том проблемы, ведь они были товарищами и делили одну судьбу. Тем более что парень всегда честно делил полученное с братом, но вчера его желание получить ценные материалы сыграло с Цзыцзюнем опасную шутку. Воспоминания мечника изменились, и Сичэнь не мог исправить случившегося. Он не сумел защитить друга и был уверен, что именно поход в рощу Чжанцзы послужил причиной трагедии. Теперь ему, конечно же, было стыдно.<br><br>— Цзыцзюнь, — оборачиваясь, Сичэнь решительно взглянул на брата. — Несмотря ни на что, я найду способ тебя вылечить.<br><br>Мечник кивнул. Если честно, он не помнит этот самый поход в рощу, и не видит в том проблемы. В его понимании все куда глубже и у ситуации не может быть столь тривиальной причиной. Разрыв меж его воспоминаниями и реальностью колоссальный. Сегодня Цзыцзюнь понял, что многое из того, что закрепилось в памяти обманчиво, но другого он не знал.<br><br>— Если ты захочешь мне что-то сказать — говори. Я не буду сердиться и всегда тебе помогу. Я расскажу о том, что есть на самом деле. В конце концов, это я затащил тебя в рощу…<br><br>Мечник вновь кивнул. Солнце почти скрылось за горизонтом, и воздух стал холоднее. Никому не хотелось стоять на ветру, поэтому Цзыцзюнь едва заметно улыбнулся:<br><br>— Пойдем домой.<br><br>— Хорошо…<br><br>И Сичэнь, чувствуя, что недостаточно выразил свою искренность, без охоты открыл дверь в комнату и уже собирался попрощаться с товарищем, но повернув голову, заметил, что Цзыцзюнь стоит прямо за ним.<br><br>— Ты все еще хочешь мне что-то сказать?<br><br>Чжансунь Цзыцзюнь прошел в хижину и, как ни в чем не бывало, снял верхний халат да бросил его на кровать.<br><br>Брови И Сичэня медленно поползли вверх. Но Цзыцзюнь не заметил его взгляда, продолжая снимать рубаху, обувь, носки. И когда собрался распустить волосы, И Сичэнь его все-таки остановил.<br><br>— Цзыцзюнь, это моя комната… ты что? Собираешься здесь спать? — аккуратно спросил алхимик.<br><br>— А где еще?<br><br>Парню потребовалось призвать всю свою собранность и вежливо пояснить:<br><br>— Ты ведь уже понял… что… все эти дети или что там было… лишь плод твоей фантазии… Так что… мы не… ну ты понял? Мы не такие!<br><br>Мечник на мгновение задумался, после чего, будто пораженный молнией, подпрыгнул:<br><br>— Так значит, сейчас ты не только не носишь ребенка, но еще и твоя девственность на месте? Ты не порвал плеву?!<br><br>И Сичэнь чуть не ударился головой о ближайшую балку. О какой еще к черту плеве говорит этот сумасшедший? Он мужчина! Откуда у него плева? Каким монстром он был в памяти Цзыцзюня?!<br><br>Кстати, а может И Сичэнь забрать свои слова о вежливости и помощи? Сейчас ему, как никогда, хотелось выбить из друга всю дурь!<br><br></div>
