<div>Спустя долгое время Фэн Мин, пробыв в чёрных волнах забытья, с трудом и отчаянно барахтаясь, то всплывая, то погружаясь, вынырнул из этой сонной пучины. Вздох сорвался с губ… и, в итоге найдя в себе силы, юноша медленно открыл веки.<br><br>Голова болела нещадно, в висках стучал пульс, словно двигатель, который не замолкал ни на секунду. Поморщив брови, князь увидел над головой лицо, прикрытое траурной вуалью.<br><br>Лишь полагаясь на бездонные, пронизанные светом, очаровательные глаза, Фэн Мин понял, кто этот находящийся возле него мужчина.<br><br>Губы юноши с трудом, но дрогнули, а сам он произнёс со смехом:<br><br>— Вот уж не ожидал, что ещё увижусь с господином советником. — После сказанного горло охватила боль, словно разрывая и, конечно же, делая звук неприятно хриплым.<br><br>Лу Дань долгое время внимательно смотрел на Фэн Мина, после чего протяжно вздохнул:<br><br>— Князь Мин наконец-то очнулся. Лу Дань, боясь, что князь Мин пробудет в бессознательном состоянии три дня и не сможет преодолеть притеснений цзиши, был вынужден прибегнуть к сильнодействующим лекарствам. Лу Дань правда беспокоился, что тело князя Мина не вынесет этого. Никак не ожидал, что после вчерашних усилий князь Мин придет в себя. Видимо, Вам и впрямь покровительствуют Небеса.<br><br>Услышав последние несколько слов, юноша неизбежно вспомнил свои пустые угрозы той кучке цзиши, когда нёс чушь и когда глава цзиши сказала, что если через три дня духи не дадут ответа, то его убьют. Сейчас дерзким врагом цзиши, похоже, был только Лу Дань, который хоть и не являлся порядочным человеком, но вот только ради собственной жизни нужно было хоть немного польстить ему.<br><br>Подумав об этом, Фэн Мин хохотнул два раза и, глядя на Лу Даня, проговорил:<br><br>— Господин советник очень умён, к тому же он опора государства, ближайший помощник императора. Если господин советник здесь, то к чему мне бояться притеснений цзиши?<br><br>Лу Дань посмотрел на Фэн Мина и, не вымолвив ни слова, наклонился, с осторожностью приподнимая юношу. Спустя долгое время в глазах пронеслась шелковинка равнодушия, а сам мужчина со вздохом сказал:<br><br>— Князь Мин совсем не знает законов Дунфань?<br><br>Фэн Мин покраснел:<br><br>— Так… лишь отчасти… — На самом деле та ничтожная часть знаний, что дал ему Жун Тянь, к нему же и вернулась.<br><br>— Дунфань — это набожное и верное духам государство. От императора и до простолюдинов — все глубоко верят в духов. Из-за единых убеждений народ Дунфань сплочённее, чем остальные народы мира. Так как Небеса подарили небесно-земной дворец, в котором находится небесно-земное кольцо, в глазах народа он считается святыней. — Лу Дань, говоря уверенно и с полным основанием, сделал паузу, после чего тоскливо со вздохом проговорил: — Из-за такого глава цзиши, как и остальные цзиши, держащие у себя в храме небесно-земное кольцо, достойны уважения, но изо дня в день они всё больше наглеют, вмешиваются в дела управления государством и, чаще прикрываясь духами, уничтожают невыгодных им политических противников, на протяжении сотен лет отнимая всё величие царствующей семьи Дунфань. Даже великий государь зависит от их решений.<br><br>Должно быть, вспомнив о том оказанном давлении цзиши в храме, Лу Дань с явным негодованием в глазах обратился к Фэн Мину:<br><br>— Обязанности советника Дунфань раньше всегда возлагались на цзиши, поэтому сейчас глава цзиши, скорее всего, в дополнение к своей нынешней хочет заполучить ещё и должность господина советника. Когда дело касается государственной важности, то без согласия советника государь не может единолично принимать решения. Князь Мин, подумайте, какие различия между этим храмом цзиши и мятежным вассалом, замышляющим узурпировать власть?<br><br>Фэн Мин с изумлением спросил:<br><br>— А разве Вы не являетесь советником Дунфань?<br><br>Лу Дань едко рассмеялся:<br><br>— Князю Мину известно, сколько горестей мы пережили, сколько приближённых государя поумирало, чтобы отнять эту должность у цзиши? К сожалению, статус уважаемых цзиши, что засел в сердцах народа, непоколебим, а открытое противостояние этим женщинам может вызвать лишь смуту. Я и государь общими усилиями в настоящее время только и можем, что вести скрытую борьбу с ними, уравновешивая силы. В далёких краях сильное государство с каждым днём становится могущественнее, и скоро за несчастьями далеко ходить не надо будет. Если в ближайшее время не уничтожить этот проклятый храм цзиши, то как тогда Дунфань сможет обрести мощь и оказать сопротивление другим странам, которые вторгнутся на нашу землю? — От упоминаний тяжёлой жизни на видном и обычно изящном лице мужчины появилась строгость, которая была крайне редкой.<br><br>На что Фэн Мин подумал: «Но я твой пленник и не могу сочувствовать твоему государству, где творятся беспорядки». Хоть у юноши и проскальзывали такие мысли, однако в сердце смутно чувствовалось благоговение к Лу Даню, и, невольно почесав голову, Фэн Мин хмуро проговорил:<br><br>— Неудивительно, что эта толпа старух, увидев Вас, стала мрачной и жуткой. Ах, с какой стати господин советник объясняет мне это? В Дунфань и так уже полно беспорядков, так ещё господин советник, отправившись за тысячу ли, устроил в Силэй переполох. «Сначала – успокоение внутри, потом – отпор внешнему врагу» [1], это ведь знаменитый Чан [2]... то есть, так говорил мой учитель Сунь-цзы.<br><br>— Сначала – успокоение внутри, потом – отпор внешнему врагу… — словно «пережевав», повторил Лу Дань, после чего со вздохом проговорил: — Ваш учитель и впрямь просвящённый и мудрый человек, и эти слова звучат совершенно правильно. — На мгновение задумавшись о чём-то, мужчина с растерянным видом посмотрел в окно, однако вскоре всё же продолжил: — Чем больше Лу Дань проводит время с князем Мином, тем больше восхищается Вами. Князь Мин прав, если бы это не было необходимо, Лу Дань ни на волос не осмелился бы оскорбить такую величественную страну, как Силэй.<br><br>Увидев, что Фэн Мин плохо верит в сказанное, господин советник горько усмехнулся:<br><br>— В последнее время Дунфань преследуют стихийные бедствия, под этим предлогом цзиши во всеуслышание объявили, что государственные дела велись с небрежностью, и Небеса, увидев это, разгневались и наказали страну, к тому же направили остриё на меня, советника Дунфань. Если мы не предпримем какие-либо меры, боюсь, Лу Дань в итоге однажды попадётся в руки цзиши.<br><br>— А-а… Ваши «меры» — обманом выкрасть меня из Силэй и привезти сюда. Позволить Жун Тяню и всем странам стать врагами, потратить мощь Силэй, а затем позволить мне поделиться знаниями военного искусства, чтобы укрепить армию Дунфань. Если так, господин советник совершит достаточно большое дело, и цзиши также увидят Ваш истинный облик, — растягивая звуки и медленно говоря, Фэн Мин косо окинул взглядом Лу Даня.<br><br>Поняв, что его разоблачили, мужчина впервые слегка зарделся румянцем и ласково сказал, смеясь:<br><br>— О мудрости князя Мина, конечно же, знают все в Поднебесной. Однако есть ещё одна крайне важная причина, по которой Лу Дань, несмотря на риск, привёз князя Мина в Дунфань, потому что только князь Мин, способный повлиять на судьбу народа Дунфань, имеет право остановиться в небесно-земном дворце, который в глазах народа считается святыней.<br><br>Двое мужчин успели обсудить половину, как внезапно в комнате раздался тёплый и кроткий голосок:<br><br>— Прошу князя Мина принять лекарство, а потом можете продолжить разговор.<br><br>Суй Инь подошла к юноше и поднесла пиалу с тёплым лекарством. При виде густо-чёрного отвара Фэн Мин нахмурил брови и поморщился, показывая несчастное выражение лица. Суй Инь не была похожа на Цю Лань и Цю Юэ. Разве она могла, как они, шуметь и дурачиться, увидев, что юноша нахмурился? Девушка, не обращая ни на что внимания, взяла пиалу и, приложив к губам, попробовала, проверила, что температура подходящая, после чего протянула пиалу ко рту Фэн Мина, стараясь его напоить. Сам же князь, не желая вызывать чужого пренебрежения, только и мог, что широко открыть рот и проглотить отвар, что влили ему.<br><br>Внезапно поток едкого снадобья от горла полился к желудку, отчего Фэн Мин почувствовал себя дурно и захлебнулся.<br><br>Вид нефритовой чашечки, которую неожиданно вручили князю, мелькнул в глазах Фэн Мина, сама же она была наполовину полна золотисто-жёлтой жидкости, прозрачной и довольно приятной на вкус.<br><br>— Выпейте сироп, чтобы не чувствовать горького послевкусия, — блёкло проговорил Лу Дань.<br><br>Фэн Мин пригубил, вкус действительно оказался очень приятным, тогда юноша, запрокинув голову, залпом осушил чашечку, после чего вернул её Лу Даню и беспечно сказал:<br><br>— Раз уж оказался на разделочной доске [3], то уже не боюсь быть отравленным. — Сменив тему и вновь вернувшись к только что обсуждаемому государственному делу, юноша холодно хохотнул: — Что значит «дворец в глазах народа считается святыней»? Для меня отвели опочивальню, да вот только эта «опочивальня» оказалась подземной тюрьмой, в которой я чуть насмерть не замёрз.<br><br>— Это толпа злобных женщин изначально хотела позволить князю Мину умереть в подземной тюрьме. Даже если бы князь Мин никого не оскорбил ни словом, ни делом, они бы всё равно, пустив в ход все доступные приёмы, отправили князя Мина в гиблое место. — Прикоснувшись к больному месту на груди, Лу Дань внезапно поморщился.<br><br>— Извести меня? Они так ненавидят Силэй или Жун Тяня, неужели он тоже когда-то оскорбил их? — пребывал в недоумении Фэн Мин.<br><br>Лу Дань постепенно сменил гневное выражение и, вновь улыбнувшись, покачал головой:<br><br>— Князь Мин слишком наивен. Разве в дворцовых боях и интригах мало погибает невинных людей? Силэй и Жун Тянь не имеют никакого отношения к тому, что здесь произошло. Их причина убить князя Мина является в том, что князь Мин мой гость.<br><br>— Я понял! Если я действительно гость, которого господин советник привёз издалека и поселил в небесно-земном дворце, став четвёртым за сто лет дорогим гостем, которому выпала такая честь, тогда положение господина советника в Дунфань тотчас же станет выше, тем самым господин советник может воспользоваться этим удобным случаем, и одним махом величие храма цзиши разобьётся вдребезги прямо на глазах у народа. Тогда какие ещё возникнут сложности, чтобы справиться с несколькими безвластными старыми ведьмами в храме цзиши? Неудивительно, что они возненавидели меня аж до скрежета зубов, стоит только мне ни с того ни с сего умереть от болезни, то, естественно, это будет означать, что меня наказали небесные духи, так как они ненавидят грешников. Хуже того, господин советник будет обвинён в серьёзном преступлении, так как позволил такому грешнику стать дорогим гостем в небесно-земном дворце.<br><br>Озвучив на одном дыхании всё вышесказанное, Фэн Мин вдохнул холодный воздух и со вздохом спросил:<br><br>— Кто бы мог подумать, с князем Мином забавляются, как с игрушкой, считая, что моя жизнь ничего не стоит?<br><br>— На самом деле у князя Мина есть полное право остановиться в небесно-земном дворце. С репутацией князя Мина, добавьте к этому ещё историю великого Силэй, и с поддержкой нашего императора даже глава цзиши не посмела бы отказать. — Лицо Лу Даня опечалилось, а сам мужчина, тяжело вздохнув, сказал: — Однако кто способен был предвидеть государственный переворот в Силэй? Не говоря уже о том, что князь Мин лишится покровительства со стороны Силэй, а Дунфань — могущественной и устрашающей державы, из-за этого даже влияние удивительного искусства войны князя Мина тоже значительно уменьшилось, и, конечно же, цзиши имеют основание отказать князю Мину в звании дорогого гостя. Новость о государственном перевороте нарушила наши с государем планы, заставляя внезапно поменять ситуацию. Сейчас сила и мощь цзиши возрастёт очень быстро, затмевая императорскую власть. Жалко, выдержит ли моя изначально маленькая и неплодородная страна такие страдания?<br><br>Хоть мужчина обладал красивой и нежной внешностью, однако его сердце было на редкость волевым, а при мысли о цзиши, которые не подчинялись императорской власти и заставляли государя постоянно тревожиться, господин советник, опустив руки, незаметно и изо всех сил сжал кулаки.<br><br>У только что пришедшего в себя после тяжёлой болезни Фэн Мина гудела и пухла голова, кроме того к государственным делам сам юноша не проявлял особого интереса, а потому, услышав половину вышесказанного, вяло зевнул и, укрывшись тёплым и великолепным шёлковым одеялом, закрыл глаза:<br><br>— Господину советнику незачем обсуждать со мной всё это, я примерно уже понял. Наставник ведёт с цзиши ожесточённую борьбу, и мои жизнь и смерть станут козырем для того, кто победит. Давайте кое о чём договоримся: господин советник не станет вынуждать меня писать трактаты о военном искусстве и не станет угрожать, говоря, что подарит меня другим императорам. Я же, хм, я ручаюсь, что этот промежуток времени смогу послушно и неподвижно сидеть в этой комнате, есть и спать, спать и есть, и ни за что не сбегу, чтобы не оказаться в руках старых ведьм-цзиши, которые могут меня убить, принося в жертву своим духам и лишая господина советника чести.<br><br>На что Лу Дань с изумлением проговорил:<br><br>— За какое место принимает князь Мин эту комнату?<br><br>— Эта тёплая, пышно обставленная комната разве не является Вашей опочивальней?<br><br>В комнате воцарилось молчание.<br><br>Спустя долгое время юноша услышал глухой голос Лу Даня:<br><br>— Это относящаяся к высокому рангу комната цзиши, находящаяся в небесно-земном дворце. Князь Мин получил разрешение главы цзиши остаться здесь на протяжении трёх дней. Если после этого трёхдневного периода духи не дадут ответа, они могут схватить князя Мина и под стражей перед святым озером приговорить к смерти, — Лу Дань пояснил Фэн Мину, который внезапно широко распахнул глаза. — Вы являетесь моим привезённым издалека гостем, однако слова, оскверняющие дворец, слетели с Ваших уст, и если Вы умрёте от болезни в небесно-земном дворце, подтверждая, что духи разгневались, тогда глава цзиши, весьма вероятно, может обвинить в непочтении к духам и заставит императора приговорить меня к смерти. Вместо того чтобы так сойти в могилу, лучше уж поставить на карту редкую удачу князя Мина. Поэтому я договорился с главой цзиши, что на эти три дня они должны обеспечить князю Мину лучшие покои и окружить заботой, чтобы вылечить Вас и не позволить столкнуться с каким-нибудь несчастьем, в обмен на условие, что через три дня Лу Дань добровольно разделит судьбу с князем Мином.<br><br>— Что? — Фэн Мин, крикнув, вскочил с постели. — Я всё ещё не сбежал из рук этой кучки старых… хм, почтенных великовозрастных цзиши? — Осмотревшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, Фэн Мин приглушённо добавил: — Если через три дня духи не дадут ответа, разве Вы не составите мне компанию, чтобы встретить смерть вместе со мной?<br><br>Лу Дань, горько усмехнувшись, ответил:<br><br>— Именно эту истину я и стараюсь донести до князя Мина, сейчас мы действительно в одной лодке. Князю Мину необходимо поручиться, что произойдёт чудо.<br><br>— Спасите! Как ни с того ни с сего может произойти какое-нибудь чудо?<br><br>Лу Дань замер и с недоверием спросил:<br><br>— Князь Мин мудрый и сообразительный, а без гарантии как Вы осмелились хвастаться, что можете ниспослать чудо?<br><br>Упав на спину, Фэн Мин закатил глаза и со вздохом проговорил:<br><br>— Они тогда хотели порезать мои сухожилия на руках и ногах, более того, разве я не выиграл время, предполагая, что Вы, воспользовавшись этой небольшой заминкой, спасёте мою жизнь? Вы ради трактата о военном искусстве наверняка сможете что-нибудь придумать и спасти меня.<br><br>Разумеется, он также хотел что-нибудь придумать и выиграть время для неизвестно где находящегося Жун Тяня, чтобы «герой, явившись, спас князя».<br><br>Сейчас даже всегда сохраняющий самообладание Лу Дань был ошеломлён. Простояв неподвижно какое-то время, мужчина повернулся с бледным лицом к Фэн Мину и, пристально глядя на юношу, процедил сквозь стиснутые зубы, подчёркивая каждое слово:<br><br>— Этого господина советника это не заботит. Вы смогли в безветренную погоду украсить ночное небо столицы Боцзянь огнями, смогли заставить пламя, что пылало на реке Оман, окрасить заревом половину Юнъинь, и наверняка, будучи в Дунфань, ухитритесь явить чудо. Жизнь или смерть — выбирать только князю.<br><br>Хлопая ресницами, Фэн Мин обменялся растерянным взглядом с Лу Данем, и после долгого всхлипывания юноша завопил:<br><br>— Спасите! Жун Тянь, скорее появись, эти женщины на этот раз действительно не шутят!<br><br>Примечания:<br>[1] Лозунг реакционеров-гоминьдановцев во время антияпонской войны. Гоминьдан — консервативная политическая партия Китайской Республики.<br>[2] Имеется в виду знаменитый китайский военный и политический деятель Чан Кайши (1887-1975).<br>[3] Слово также переводится как «плаха».</div>
