<div>Юн Шань с нетерпением ждал, когда братья закончат выводить слово на бумаге, внимательно наблюдая за каждым движением. Наследный принц как раз смотрел на Юн Линя, когда тот, словно покончив с самым сложным делом из всех, что ему доводилось выполнять, облегчённо выдохнул и отбросил кисть, после чего вскочил с места. Юн Линь даже не подумал дождаться, пока Юн Ци отойдёт от него. Растягивая губы в едва заметной улыбке, он сказал:<br><br>— Вот уж не думал, что старший брат Юн Ци не только может так красиво писать слово «тихо», но ещё и меня научить этому!<br><br>Подойдя к столику, Юн Шань уселся за него и, аккуратно взяв в руки кисть, повернул голову и поглядел на поражённого Юн Ци:<br><br>— Может, ты смог бы научить и меня тоже?<br><br>Юн Линь как раз хотел тихонько уйти, потому он поспешно собирал свои записи, надеясь по возвращении показать их матушке, однако, услышав слова Юн Шаня, юноша в недоумении повернул к нему голову и изумлённо спросил:<br><br>— Разве тебе нужна помощь в написании иероглифов? Матушка постоянно твердит, что твои иероглифы в десять раз лучше моих.<br><br>Юн Шань, заметно помрачнев, прервал слова Юн Линя:<br><br>— Почему ты такой надоедливый? Ты и так целый день провёл в моём кабинете и всё ещё здесь вместо того, чтобы скорее вернуться к матушке! С завтрашнего дня я повелеваю тебе оставаться у матушки и тренироваться в каллиграфии. А как только у меня появится свободное время, то я обязательно проверю, как ты стреляешь из лука, сидя на коне.<br><br>Услышав, как старший брат его отчитывает, Юн Линь слегка растерялся и лишь выдавил робкое: «Слушаюсь», а затем он схватил в охапку свои записи и спешно покинул кабинет брата.<br><br>Юн Ци всё ещё стоял на месте как вкопанный.<br><br>Юн Шань ждал какое-то время, но в итоге не сдержался и, полный злости, уже хотел было начать угрожать старшему брату, но, повернув голову и увидев оцепеневшего Юн Ци, остановился. Силой подавив весь тот гнев, что охватывал его душу, Юн Шань ни с того ни с сего опечалился. Мягко отложив кисть, он со вздохом сказал:<br><br>— Ты, как старший брат, слишком несправедлив. Незачем относиться по-разному к двум одинаковым братьям.<br><br>Юн Ци услышал в словах Юн Шаня явные нотки обиды, словно тот вновь стал капризничать, что, надо признать, случалось крайне редко. Он осторожно поглядел на него, но в глазах всё равно читалось недоверие, и от этого невозможно было избавиться так просто. После небольшой паузы Юн Ци прервал тишину, придавая голосу приятных нот:<br><br>— Твои навыки каллиграфии действительно лучше моих, к чему мне тебя учить? Ты решил так потешиться надо мной? — Юн Ци медленно наклонился и вновь нахмурил брови: — К тому же, ты не взял кисть, как я буду учить тебя?<br><br>Юн Шань резко обернулся: в его глазах читались удивление и радость.<br><br>Заметив этот взгляд, Юн Ци почувствовал, как сердце забилось быстрее. Его охватила легкая неловкость, он, притворно кашлянув, отвернулся и старался больше не смотреть на Юн Шаня. Он опустил взгляд на бумагу и крепко обхватил руку младшего брата, в которой тот держал кисть, а затем начал мягко её направлять:<br><br>— Я пишу, как старший сын императора, а ты, как великий князь. Наше мастерство каллиграфии уже отличается. Императорский наставник обучал меня писать по очень сложной системе, больше обращая внимание на последовательность написания. Слово «тихо» следует писать ровно и не торопясь, чтобы в нём угадывалось значение покоя и тишины, и это очень сложно. Даже у меня это слово не очень хорошо получается.<br><br>Кончик кисти двигался очень мягко, плавно скользя по бумаге.<br><br>На белоснежном полотне постепенно появлялось слово «тихо».<br><br>Юн Шань глядел на бумагу, но ничего не видел.<br><br>Его рука была в руке Юн Ци, и белоснежный тонкий указательный палец слегка сжимал его палец, а мягкая и нежная ладонь осторожно прижималась к тыльной стороне ладони Юн Шаня.<br><br>Сам же Юн Ци стоял сзади, крепко обняв младшего брата.<br><br>Запах Юн Ци дурманил, а его голос будто окутывал своим волшебством.<br><br>Юн Шаню очень хотелось, чтобы это слово было не единственным — он желал, чтобы то, что они делали, оказалось самой толстой на свете книгой, на написание которой ушли бы годы. Он был согласен исписать всё до последнего листа, лишь бы оказаться в объятиях Юн Ци. Израсходовать всю тушь в мире, всю бумагу украсить своим почерком, но дописать книгу до конца!<br><br>Но, к сожалению, это было всего лишь одно слово. Кончик кисти, сделав несколько плавных движений, через какое-то мгновение остановился, словно пламя, которое загорелось и тут же потухло, оставив после себя лишь красиво написанное слово.<br><br>Как только последний штрих был сделан, Юн Ци разжал ладонь и выпрямился, всё так же находясь за спиной Юн Шаня:<br><br>— Я никудышный учитель, наследный принц теперь может насмехаться надо мной.<br><br>Рука старшего брата больше не держала его руку, позволив холодному дыханию зимы стереть чужое тепло с кожи Юн Шаня. Наследный принц сидел молча, всё так же крепко сжимал кисть в руках, не желая расставаться с ней, но в конце концов его пальцы всё же расслабились и выпустили её из плена.<br><br>Поглядев на слово, что сейчас красовалось чёрным цветом на белой бумаге, Юн Шань тихим голосом заговорил, заставив Юн Ци внимательно вслушиваться в его слова:<br><br>— Тебе нужно немного задержаться здесь со мной, так как ещё и половины не сделано из того, что написал Юн Линь, я...<br><br>Его «я» словно застряло в горле. Замерев на половине, юноша не мог произнести оставшуюся часть предложения.<br><br>Юн Ци хранил молчание, слушая голос Юн Шаня, но тот так и не осмелился продолжить говорить.<br><br>Повисла тишина, двое братьев умолкли — один стоял, другой сидел. Юн Шань не видел лица Юн Ци, а Юн Ци не видел его. Даже их затаившееся дыхание было едва слышным.<br><br>Эту почти звенящую тишину нарушили шорохи и осторожные шаги, которые доносились снаружи.<br><br>— Ваше Высочество, — Чан Дэфу неторопливо открыл дверь кабинета и вошёл, с поклоном оповещая господ: — Ужин уже готов.</div>
