<div><br>Помолвка Жун Цзяхуэй и Лю Цяньчэня была успешно аннулирована. Хотя изначально девушка и лучилась уверенностью в победе, она все же беспокоилась и думала, что им долго придется ходить туда-сюда только для того, чтобы результаты оказались удовлетворительными. Ее родители и правда очень сильно любили ее. Как она и думала, стоило только немного поплакать и нагло наврать, как они твердо решили разорвать договор. Как они могли причинить хоть малейший вред своему сокровищу? О чем оба семейства говорили, не знал никто, но через некоторое время вторая сторона согласилась, а отношения между двумя родами остались такими же доброжелательными.</div><div><br>Но этот разрыв вызвал бурю в столице: брак десятилетней давности был просто расторгнут, да еще и так быстро, что молнии должно стать стыдно. Хотя семейства никак это не прокомментировали, от мыслей толпы волосы на затылке шевелились. Почему дом хоу Чжэньго взял инициативу? Почему министр Лю с радостью согласился? Что чувствует юная госпожа Жун? Или юный господин Лю? Всего несколько дней спустя вся столица гудела от бесчисленных версий этой истории.</div><div><br>Однако от заинтересованных сторон по-прежнему не было слышно ничего. Слухи — это слухи, рано или поздно они затихнут.</div><div><br>Сегодня, умывшись и одевшись, Жун Цзяхуэй отправилась на церемонию пятнадцатилетия Юй Исян. Одна сестра родилась в конце двенадцатого месяца, а другая — в начале первого. Считается, что Юй Исян на два года старше Жун Цзяхуэй, но на самом деле разница в возрасте у них составляла чуть больше одного года. Юй Исян — старшая законная дочь гогуна, поэтому вполне естественно, что достижение ее возраста шпильки нужно сопроводить громкой церемонией. Даже заколка, которой девушке нужно будет закрепить волосы, была подарена самой вдовствующей императрицей. Великая честь.</div><div><br>Но домочадцы гогуна Цзинго ничего не знали о аннулировании помолвки между семействами Лю и Жун и были полны праведного негодования. В этом вопросе, несмотря на то, что именно Жун взяли на себя инициативу, главными виновниками они все равно считали Лю. Они были уверены, что этот смазливый Лю Цяньчэнь обидел Жун Цзяхуэй! Никто бы не зашел так далеко, чтобы вовсе не пригласить госпожу Лю, но в тайне они надеялись выбросить все подарки от них. Юй Исян пришлось отводить родных в угол и просить этого не делать.</div><div><br>Во время семейного пиршества старшая тетя Цзяхуэй, госпожа Лян, взглянула на свою племянницу и не могла не пожалеть ее.<br>— Давай, Цзяхуэй, поешь немного. Взгляни на себя, ты так похудела за эти дни.<br>Девушка кивнула и улыбнулась, мысленно отметив, что за все это время она ни о чем не переживала. Если она схуднула, то это даже хорошо, ведь в последние дни она была взбудоражена, и ее аппетит резко вырос. Ей действительно иногда казалось, что однажды она съест сама себя и превратится в толстушку.<br>Старая госпожа, услышав госпожу Лян и вспомнив о разрыве помолвки, не могла не вздохнуть:<br>— Цзяхуэй, приходи завтра. Бабушка найдет тебе кого-нибудь получше.<br>Тут глаза второй тети, госпожи Вэнь, засияли. Она улыбнулась и начала трещать о своем драгоценном сыне:<br>— Матушка, у меня есть прекрасная идея. Мой безрассудный сынок почти одного возраста с Цзяхуэй, и, хотя он немного озорной, она ему очень нравилась в детстве. Наши семьи прекрасно знают друг друга, и вы могли бы время от времени приглашать к себе свою дорогую внучку.<br>— Дорогая младшая невестка, — подала голос госпожа Лян, услышав это, — мой Цзысюнь тоже еще не помолвлен, но он старший брат, а потому не будет грабить твоего Цзыцина. Цзяхуэй и сама сорванец, но моя собственная детская влюбленность не сработала. Я так ненавижу тот факт, что она не моя дочка. Если бы Жун Цзяхуэй была юной госпожой нашего семейства, я бы только и делала, что лелеяла ее.</div><div><br>Слушая разговор невесток, старая госпожа тоже кое-что придумала. Когда-то и она сама была самой любимой юной госпожой, она чувствовала, что ее внучка слеплена из того же теста, поэтому будет естественно — одарить ее огромнейшей заботой. Если внучку обижают, то и у нее начинает болеть сердце. Если бы у Цзяхуэй уже не была помолвлена, старая госпожа, несомненно, стала бы первой, кто побежал бы устраивать ее. Какой молодой человек подойдет лучше всего? Так или иначе, а ее сыновья и невестки очень любят Жун Цзяхуэй, так что, когда настанет день, когда она будет вынуждена уехать, они тоже поддержат ее. И это прекрасно.</div><div><br>Взглянув на бабушку, желающую тоже что-то сказать, Жун Цзяхуэй деловито и по-детски обратилась к тетушке Лян:<br>— Старшая тетушка, вы хотите сказать, что без мужа я для вас не драгоценная дочь? Ах, это ведь так плохо, мое сердце разбили просто так.<br>— Что за чушь ты несешь, девочка? Если ты поторопишься и выйдешь однажды замуж, я буду любить тебя только сильнее, — ответила Лян. <br>— Тетушка-а-а, — по-детски мило протянула Жун Цзяхуэй, при этом в голосе ее не чувствовалось и тени сомнения, - мои двоюродные сестры и я росли вместе с самого детства, как родные. Если вы еще раз посмеетесь надо мной, ваша племянница этого так просто не оставит.<br>Заметив непреднамеренный намек Жун Цзяхуэй, двум женщинам не оставалось ничего, кроме того, как выдать все за неудачную шутку.</div><div><br>После церемонии пятнадцатилетия Юй Исян наступил новый год, а потом и четырнадцатый день рождения Жун Цзяхуэй. Такое обилие праздников привело ко множеству напряженных дней. Когда у нее наконец-то появилось время написать письмо Чжунли Ло, оказалось, что она получила от него послание, что отправили еще месяц назад, к нему прилагалась… <em>яшмовая чарка [1]</em>.<br><br>Она не могла сдержать улыбки, как ни пыталась. Этот дурачок, вероятно, заранее подготовил подарок на ее день рождения, но, к сожалению, дорога не позволила ему прийти вовремя, и он опоздал на несколько дней.</div><div><br>Жун Цзяхуэй выхватила письмо у родителей и раскрыла его. Как обычно там было очень мало слов, выражающих беспокойство, но зато в конце он действительно упомянул ее день рождения. Эта чаша — подарок для нее. Девушка не могла сдержать улыбки, когда поняла, что он вспомнил о ее дне рождения.</div><div><br>Отложив письмо, она взяла полупрозрачную чарку зеленого цвета.</div><div><em><br>Вином виноградным прекрасным<br>полна чаша «света ночного».</em></div><div><em><br>Желаю напиться, хоть лютни «пипа»<br>торопят седлать коней [2].<br></em><br>Она не пьет виноградного вина, так зачем эта чаша? Не будет ли расточительством использовать ее для питьевой воды? Поразмышляв об этом, Цзяхуэй пришла к выводу, что на северо-западе просто ничего нет, и это лучшее, что смог придумать Чжунли Ло. Также она не знала, сколько он потратил на этот подарок.</div><div><br>Она показала чашу родителям.<br>— Мама, папа, вы должны послать ему несколько серебряных <em>лян [3]</em>. Эта чаша, наверное, дорогая.<br>— Это только для тебя, — улыбнулась госпожа Юй. — Ло<em>-эр [4]</em> и правда заботится о тебе, он думал о том, как поздравить тебя с днем рождения, находясь при этом за тысячу ли отсюда. Он в нетерпении выслал тебе этот подарок. Обязательно хорошо отблагодари своего старшего брата.<br>— Знаю, знаю, — тронула губы девушки очаровательная улыбка. — Я отблагодарю его в письме.</div><div><br>И она начала писать, постоянно меняя бумагу с цветочным орнаментом на такую же. У нее и правда не было бумаги с другими узорами.</div><div><br>Погладив инкрустированную золотом нефритовую заколку на голове, Жун Цзяхуэй посмотрела на чашу, а после вспомнила о нефритовой подвеске, которую она спрятала, боясь сломать. Внутри девушки все трепетало от того, что везде Чжунли Ло оставил свой след.</div><div><br>В результате Жун Цзяхуэй так увлеклась собственными капризами, что разом расписала несколько страниц. Получив конверт, Чжунли Ло удивилась его толщине.</div><div><br>Все давно привыкли к тому, что юная госпожа каждый месяц посылает этому маленькому офицеру Чжунли письмо. И очередное послание в его руках вызвало всеобщий смех. <br>— Ваша возлюбленная из родного города снова написала вам, а, офицер Чжунли?<br>— Она мне не возлюбленная, — слабым голосом уточнила Чжунли Ло.<br>— Да-да, все мы знаем, что она ваша младшая сестренка, — улыбнулись солдаты, кивнув. Во взгляде их читалась двусмысленность.</div><div><br>Ах, это бесполезно. Отвернувшись, Чжунли Ло решила игнорировать этих зевак.</div><div><br>Когда она распечатала конверт, внутри ее встретила все та же тонкая бумага для писем, которая в одном месте выглядела как-то странно.</div><div><br>Жун Цзяхуэй рассказала, что у нее хорошие новости, обычно это значило странные новости. Неужели на этот раз Сяо Вэньянь признала свое поражение? Или Юй Исян снова не так прочитала иероглиф? Или Жун Цзяцзэ написал эссе без ошибок, чем заставил своего учителя упасть от ужаса?</div><div><br>Чжунли Ло медленно обвела взглядом текст…</div><div><br>Цзяхуэй поблагодарила ее за чашу, назвав ее невероятно красивой. Это хорошо, ведь сама она не считала это хорошим подарком.</div><div><br>После этого Жун Цзяхуэй написала, что ее помолвку разорвали…</div><div><br>Помолвку разорвали…</div><div><br>Что?! Ее помолвку разорвали?!</div><div><br>Чжунли Ло подумала, что ошиблась. Она сжала абрикосово-розовую бумагу и снова и снова пробегала по ней глазами, пока слова «разорвали помолвку» не стали выглядеть совсем бессмысленно.</div><div><br>Цзяхуэй объяснила, что причиной стало то, что она совсем не понравилась господину Лю, а вместо этого он полюбил ее кузину. По счастливой случайности, она тоже не питала к этому юноше никаких чувств, так почему бы не помочь влюбленным быть вместе?</div><div><br>Прочитав письмо, Чжунли Ло на мгновение онемела. Почему это Жун Цзяхуэй уступает своей старшей сестре, юной госпоже Юй? Разве она не милая? Или ее характер плох? Девушка не могла ничего придумать. Поведение Лю Цяньчэня заставило ее чувствовать обиду по поводу Жун Цзяхуэй. Однако где-то в центре этого негодования загорелся необъяснимый огонек радости.</div><div><br>Но Чжунли Ло очень быстро погасила его. Все рады этому разрыву, но это все же как-то неправильно. Однако уголки ее губ все продолжают подниматься, а она не может заставить их упасть. Если этот Лю Цяньчэнь так слеп, то даже хорошо, что они покончили с этим. Такая замечательная юная красавица, как Жун Цзяхуэй, несомненно, заслуживает лучшего.</div><div><br>С тех пор, как Чжунли Ло приехал на северо-запад, он сохранял серьезное выражение лица. Теперь же он улыбался, и это едва не до падения напугало Тань Цзюня, ставшего невольным свидетелем. Выровнявшись, он перевел взгляд вниз. Заметив, что его сосед держит несколько листов узорчатой бумаги, он понял, что это, вероятно, были банальные влюбленные речи, что его маленькая подружка посылала каждый месяц. Что-то вроде «жду вашего возвращения и не посмею выйти замуж, пока вы не приедете» и все такое. Любой увидевший их сошел бы с ума. Более того, не сказать, что здесь на северо-западе солдаты совсем не видели женщин, но здесь они были какие-то желтые и болезненные на вид. Не очень приятное зрелище. Было бы странно, если бы Чжунли Ло не взволновался от личного письма красавицы из дома.</div><div><br>Он подумал, что Чжунли Ло не зря потратил все свое солдатское жалованье на чашу в прошлом месяце, если в итоге это принесло ему сердце девы. Здесь нет никаких изысканных девчачьих безделушек, но есть кузнецы. Лучше всего пусть они делают сабли и мечи, но если это шпилька… они могли обмануть только совсем молодую девушку, не знающую, что такое качество. Такие грубые украшения госпожа из богатой семьи, вероятно, не оценила бы. И это бы все привело к тому, что Чжунли Ло был бы вынужден все равно прислать что-то дорогое. Например, чашу.</div><div><br>Чжунли Ло и правда холодно относился к другим, но Тань Цзюнь толстокож, однако никогда отстраненность этого юного офицера не испарялась подобным образом. Мужчина опрометчиво подошел к соседу и спросил:<br>— Офицер Чжун, это тебе младшая сестра пишет? Благодарит тебя за чашу?<br><em>Весенние бури пробуждают зимующих насекомых, огромное множество всего начинает оживать [5].</em> Даже если обычно Чжунли Ло выглядел и говорил холодно, даже его не обошло счастье весны.<br>— Мгм, - пробубнил он с довольным видом.<br>Чжунли Ло по-прежнему не делился никакими подробностями, но этот нежный тон заставил Тань Цзюня увидеть в этом юноше совсем другого человека. Возможно, в него просто дух какой вселился.</div><div><br>***<br>[1] Яшмовая чарка (кит. 夜光杯) — чаша, сделанная из белой яшмы, подаренная одному из царей династии Чжоу. Светится в темноте.<br>[2] Это поэма Ван Ханя, поэта династии Тан. Переводить поэмы очень сложно, особенно если не знаешь китайского, поэтому мы взяли перевод у человека по имени Иван Захаров. <br>[3] Лян (кит. 两) — мера веса, а также денежная единица. Европейцы также часто именовали ее таэлью.<br>[4] -эр (кит. 儿) — уменьшительно-ласкательный суффикс.<br>[5] Это предложение отсылает нас к сезону «Цзинчжэ» (кит.驚蟄), пробуждению насекомых после спячки (один из 24 сельскохозяйственных сезонов по лунному календарю, с 5-7 марта). По факту начало весны, что и у нас ассоциируется с зарождением любви.</div>
