<div>Вернувшись домой, Жун Цзяцзэ должен был отправиться на обучение. Но с курса его сбило прибытие Чжунли Ло. Цзяцзэ все еще считал его бельмом на глазу и жаждал найти кого-нибудь, кто преподаст этому парню урок, но вчера, когда сестра угощала его сладостями, она схватила блюдо и заставила брата пообещать никогда больше не провоцировать Чжунли Ло. Если он послушается, то она украдкой будет приносить ему по два пирожных в день, но, если же он нарушит обещание, то ему можно будет и вовсе забыть, как выглядят сладости!<br><br>Когда вообще сестрица была столь жестока к нему?! Он одарил того, кого называли Чжунли, свирепым взглядом. Мальчик не знал, что за заклинение этот Чжунли Ло наложил на Жун Цзяхуэй, что она так рьяно стала защищать его, как только Цзяцзэ только прибыл сюда!<br><br>Почувствовав чей-то взгляд, Чжунли Ло не мог не повернуться в сторону брата Жун Цзяхуэй. Мальчишка быстро расправился с искрами, которые стреляли у него из глаз, хмыкнул и наклонил голову.<br><br>Утро же Жун Цзяхуэй началось с того, что после того, как она бездумно съела несколько блюд, ее мать запихнула ее в паланкин. Госпожа Юй страшно перепугалась из-за того, что ее дочь упала в воду, и тут же написала множество обеспокоенных писем своей семье в дом гогуна Цзинго. Хотя в итоге ничего страшного и не произошло, но у стариков желудки все еще были завязаны узлами. Теперь, когда Жун Цзяхуэй отдохнула и пришла в себя за пару дней, ее можно было отправить к бабушке, дабы успокоить ее сердце.<br><br>Жун Цзяхуэй никогда не любила навещать свою бабушку по материнской линии. Дело было вовсе не в плохом отношении со стороны самой женщины или со стороны дядей и теть. Просто она ладила с другими девочками, как вода с маслом. Она и ее двоюродные сестры, что живут у Цзинго, были не очень близки, и тот факт, что она гостья в доме, только усугублял и без того натянутые отношения. Старики любят скидывать ее в кучу сестер, которым нечего сказать... жутко скучно.<br><br>Их семьи жили недалеко друг от друга. Они около получаса колебались прежде чем пригласить мать и дочь в резиденцию Цзинго. Увидев свою бабушку, госпожу Цзинго, Жун Цзяхуэй собиралась поклониться ей, но девушку тут же стиснули в объятиях. Женщина обняла ее, внимательно осмотрев с головы до ног, потом дотронулась до ее носа. <br>— Глупая девчонка, ты посмела напугать бабушку до смерти! Ты в порядке? Не доставляй больше таких проблем в будущем.<br>— Я в порядке, — ответила Цзяхуэй, прижавшись к бабушке. — Это все вина твоей внучки. Если подобное произойдет снова... <br>— Произойдет снова?..<br>— Нет-нет! — девушка озорно высунула язык. — Внучка будет держаться подальше от этих водоемов. Все-таки ее жизнь очень ценна, и ей нужно вырасти, чтобы стать достойным потомком бабушки.<br>Старуха не удержалась и ущипнула внучку за щеку. Та захихикала и зарылась в объятия бабушки.<br><br>Госпожа Юй, наблюдавшая за тем, как ее мать и дочь разговаривают, словно две невестки, не сдержалась и расплылась в улыбке. Эта непослушная девчонка такая очаровательная.<br><br>Госпожа Цзинго сильно устала после того, как Жун Цзяхуэй долгое время забалтывала ее. А матери и ее сестрам было, о чем поговорить, поэтому, естественно, девушка оказалась в окружении кузин. Всего в семье Цзинго было три девочки: дочери первой невестки, четырнадцатилетняя Юй Исян и одиннадцатилетняя Юй Имэй, а также дочь второй невестки, семилетняя Юй Илянь.<br><br>Четыре сестры сидели в комнате, тихо потягивая чай и ничего не говоря друг другу.<br><br>Цзяхуэй с детства не переносила свою старшую кузину Юй Исянь, обе смотрели друг на друга с отвращением и не могли даже трех фраз сказать без пререканий, ни одна из них не позволяла другой унижать себя . Они неохотно поддерживали вежливость на публике, но в частных разговорах дело быстро доходило до кулаков. Ее вторая кузина Юй Имэй — младшая сестра Юй Исянь и, естественно, она была всем миром для нее. Ну просто вылитый щеночек. Ее третья двоюродная сестра Юй Илянь еще младше, чем они, о ней нечего было говорить.<br><br>Будучи маленькой, Юй Илянь не слишком прониклась к Жун Цзяхуэй симпатией. Она лишь знала, что эта молчаливая сестрица некоторое время назад чувствовала себя плохо. Сделав глоток чая и украдкой взглянув на Цзяхуэй, девочка нарушила молчание:<br>— Кузина, тебе уже лучше?<br>Этот тоненький детский голосок был способен успокоить любое сердце, и Цзяхуэй стало теплее.<br>— Мне гораздо лучше. Спасибо за заботу, кузина. Я помню, что ты в последнюю нашу встречу писала что-то вроде «человек с рождения добросердечен» [1]. Ты читала еще что-нибудь с того времени?<br><br>Это полная чушь! Кто в здравом уме будет помнить нечто такое?!<br><br>— Я довольно глупа, — смутилась девочка, опустив голову. — Я только что закончила изучать «Троесловие». Начертание некоторых иероглифов очень сложное, и их просто забыть.<br>— Ты совсем не глупая! — улыбнулась Жун Цзяхуэй. — Такова уж человеческая природа. Позволь сказать, что твоя старшая сестрица тоже читала «Троесловие» в твоем возрасте. Мне когда-то довелось ненадолго остаться у бабушки, и твоя сестра, когда выучивала новый иероглиф тут же хвасталась бабушке, братьям и сестрам, но лучше не останавливаться на достигнутом. Однажды она выучилась иероглиф «юнь» [2] из «Се Даоюнь». И, когда она гордо вывела его перед нами, вдруг забыла, как он читается. Обычно она старается быть лучше, но после долгих размышлений она так и не вспомнила, и в итоге прочитала неправильно. Угадай, что это было?<br>— Старшая сестра, это правда? — Юй Илянь не могла сдержать смешка, догадавшись, что же прочитала девушка. Она посмотрела на свою сестру Юй Исян, которая всегда была полна достоинства и искренности, и, сдержав улыбку, спросила. — Ты прочитала его, как «вэнь» [3] ?<br><br>В этот момент даже Юй Имэн не сдержала легкой улыбки, взглянув на сестру. Жун Цзяхуэй записала этот эпизод, поэтому, конечно, она помнила его!<br><br>Юй Исян не ответила Юй Илянь, она сдержанно улыбнулась, погладила малышку по голове и сказала:<br>— Третья сестренка, насколько я помню, это твой любимый пирог из османтуса и крахмалом из корня лотоса? Вот, держи.<br>Внимание девочки тут же переключилось на вкусность. <br>— Спасибо, старшая сестра, — улыбнулась Илянь и тут же отправила кусочек пирога в рот. <br>Цзяхуэй показала Исян язык и снова обратилась к Илянь.<br>— Кузина, если тебе станет интересно, что делала твоя сестра в детстве, просто спроси меня. Я расскажу все, что знаю.<br>Девочка кивнула, а затем в замешательстве спросила:<br>— Кузина, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что расскажешь все, что знаешь?<br>— Это ничего не значит, — сказала Юй Исянь в момент, когда Жун Цзяхуэй уже готова была объяснить девочке все. После Исянь смерила девушку взглядом, ее нежное выражение лица задрожало от напряжения, так она старалась его поддерживать. — Насколько я помню, тебя давненько здесь не было. Как насчет показать тебе тут все?<br>— Было бы невежливо отказываться, — искренне улыбнулась Цзяхуэй и, взяв за руку Бай Лу, поднялась.<br><br>Девушки освободили служанок и дам, а после плечом к плечу направились в сад. Когда никого не осталось рядом, Юй Исян больше не стала скрывать своего хмурого вида. Она повернулась к Жун Цзяхуэй и спросила:<br>— Ты специально сюда приехала, чтобы унижать меня перед младшей сестрой?<br>— Юй Исян, не будь такой злой, — невинно пролепетала Жун Цзяхуэй. — Если кто-нибудь тебя такой увидит, будет плохо. Я просто рассказала кузине забавную историю из детства, вот и все, и я не выдумала ничего. Ах, если бы ты была сейчас хоть капельку настолько же милой, как тогда!<br>Милой, верно, да! <br>— Отныне держись подальше от моей сестры, — фыркнула Юй Исян. — Не хочу, чтобы чушь, что ты постоянно несешь, сбила ее с пути. <br>— Она твоя сестра, но и моя тоже, — улыбнулась Цзяхуэй. — Я ее кузина по материнской линии, а ты по отцовской. Не слишком-то мы и далеки по кровному родству, почему же я не могу говорить с ней?<br>— Я все же ближе ей по крови, так, к слову.<br>— Где это ближе? Моя мать, твой отец и ее отец — дети одной матери, и в них течет одна и та же кровь. Точно так, мы с тобой не настолько кровно близки. Ты чувствуешь, что ближе к ней... ты смотришь на мою мать свысока и считаешь, что ее кровь нечиста?<br><br>Это, конечно, совсем не то, что имела в виду Юй Исян, и у нее обычно плохо получалось выражать собственные мысли. Она не сможет ответить Цзяхуэй, даже если придумка речи займет у нее полдня. Девушка со злостью топнула ногой и, резко вытянув руку, схватила Цзяхуэй за волосы.<br>— Я сказала, чтобы ты держалась от нее подальше! Значит, ты будешь держаться от нее подальше! Не пытайся меня переиграть своим языком!<br>Цзяхуэй не из тех, кто потерпит подобное отношение. Она в ответ схватила Юй Исян за пучок и сказала:<br>— Ты снова и снова пытаешься начать драку. Почему ты используешь руки, когда я — слова? Ты в курсе, сколько лет тебе исполнится в этом году?<br>— Ты всегда начинаешь первая! Как было бы здорово никогда не видеть тебя! — сказала девушка и потянула сильнее, заставив тем самым Жун Цзяхуэй закричать.<br>— Отпусти! — фыркнула она от ярости. — Хватать за волосы — единственный подлый прием, которым ты владеешь! Ах, ты тигрица [4] ! Ты точно никогда замуж не выйдешь!<br><br>Когда Юй Исян услышала это, она резко изменилась в лице. Девушка тут же как-то осунулась, а тело усохло и увяло, словно замороженный баклажан. Кажется, ее укололи в самое больное место.<br><br>Увидев это, Жун Цзяхуэй, которая собиралась отомстить, ослабила хватку на пучке кузины. Юй Исян отпустила волосы сестры, на глазах у нее выступили слезы.<br><br>Цзяхуэй никогда не видела свою самодовольную кузину такой несчастной. Она виновато отпустила пучок девушки. Она зашла слишком далеко? Юй Исян не могла ненавидеть брак, ведь раньше за ней подобного не водилось.<br><br>— Что ты знаешь? — внезапно спросила Юй Исян.<br>Цзяхуэй не знала, что ответить, она лишь вопросительно смотрела на сестру. Что? Что она только что сказала? Это было сказано в порыве эмоций. Кто бы мог подумать, что она так бурно отреагирует? Жун Цзяхуэй больше не хотелось издеваться над ней.<br>— Я ничего не знаю. Успокойся, ты красива и умеешь разыгрывать спектакли, ты точно выйдешь замуж, — совершенно искренне сказала девушка.<br><br>В прошлой жизни Юй Исян вышла замуж довольно удачно. Двоюродная сестра ее отца стала ей свекровью. Вполне себе удобное замужество.<br><br>— Ты должна знать! — выпалила Исян, не поверив чуши Жун Цзяхуэй, и стала приближаться к ней шаг за шагом. — Ты узнала, что мне нравится юный господин Лю, а поэтому специально прибежала сюда, чтобы поиздеваться надо мной!<br><br>Кто?<br><br>— Какой юный господин Лю? — поинтересовалась Жун Цзяхуэй с вопросом на лице. Посмотрев на темнеющее лицо сестры, девушка тут же закрыла рот рукой не в силах издать и звука. Она осознала. — Тот самый министр Лю?! — спросила она.<br><br>Юй Исян ничего не ответила. Цзяхуэй знала, что у нее тонкая кожа [5], поэтому ей было неловко говорить об этом прямо. Но она дала ей молчаливое согласие. Сложно представить, что тот, кого она сама избегает, как змею и скорпиона [6], является популярным десертом в глазах других.<br><br>Кроме того, этот Лю — настоящий волк в овечьей шкуре. Он кажется прекрасным человеком из хорошей семьи, а дома у него всегда чистенькие руки. Но это не так. Пока Жун Цзяхуэй не задохнулась, ей думалось, что у Лю одна жена и одна наложница. Но вот то, что касается интимных дел вне дома, все они были покрыты мраком. Какой коварный мужчина!<br><br>Жун Цзяхуэй никогда не любила Юй Исян, но она все еще была ее кузиной, и над ней столько лет издевались. Как она могла смотреть на то, как эта девушка прыгает в огненную яму [7], думая, что возносится в рай? Жаль, что нельзя говорить что-то прямо. Ей придется только дать совет.<br><br>— Юй Исян, позволь сказать тебе, что семья Лю — плохой выбор. Не обманывайся его лицом. Снаружи он из золота и яшмы, но внутри — гнилые очёски [8]. Он не достоин и обуви на твоих и моих ногах!<br><br>Если бы был повод, Жун Цзяхуэй давно бы сказала родителям отменить эту свадьбу! Все-таки это не то, что может решить одна маленькая истерика. Соединить из семьи решили более десяти лет назад, все знают это. Как бы они могли столь опрометчиво отменить все? Для этого требуется тщательное обдумывание.<br><br>Но для Юй Исян слова сестры не звучат искренне, вместо этого она видит, что Цзяхуэй хочет сказать, как она презирает того, кого любит Юй Исян. Она не только презирает его, но и считает отвратительным, а также ведет себя так, словно сама она пользуется большим спросом. Глаза девушки покраснели, когда она подумала об этом. Не в силах больше слушать Жун Цзяхуэй, она убежала.<br><br>Цзяхуэй попыталась несколько раз окликнуть ее. Но девушка просто проигнорировала ее.<br><br>Теперь Юй Исян чувствует себя еще более обиженной. Бабушка всегда нежно любила свою внучку Жун Цзяхуэй, гораздо сильнее дочерей своих сыновей. Все дело в милом виде Жун Цзяхуэй, когда та улыбается? В любом случае, она не живет у них, она лишь на время приезжает сюда и мешает, не более того.<br><br>Кроме того, бабушкина любовь не столь важна для Исян.<br><br>Но вот юный господин Лю...<br><br>Несколько месяцев назад они пересеклись в буддийском храме. Послав служанку зажечь благовония и оставив мать говорить с монахом, она заскучала. Заметив симпатичного монаха, Исян подбежала к нему, чтобы поговорить. Ему было десять лет, у него были тонкие черты лица, очаровательный мальчик. Услышав, как он назвал ее «благодетельницей», она решила подшутить над ним. Она с улыбкой спросила, почему, когда речь идет о мужчине, говорят «благодетель», но, когда речь идет о женщине, нужно добавлять суффикс «ниц». Ведь Будда сказал, что все существа равны, а они сейчас в его храме. Благодетель и благодетельница — по сути своей неравнозначные понятия [9]. Поэтому мужчины тоже должны называться благодетельницами, либо каждый независимо от пола и возраста должен быть благодетелем.<br><br>Для нее это был редкий случай остроумия, маленький монах растерялся, не зная, что ответить. Он был наивен и не понимал, что девочка просто дразнила его, он принял это близко к сердцу и воспринял лучше, чем десять лет обучения. С тех пор он стал звать мужчин благодетельницами, что очень всех забавляло.<br><br>Юй Исян лишь забавлялась и не знала, что сказанное ей было услышано юношей, стоявшим неподалеку.<br><br>Она взглянула на монаха, который словно преисполнился в своем познании, и не смогла сдержать смешка. В этот момент рядом с ней раздался звонкий и ясный юношеский голос. Он со смехом спросил: <br>— Из какой семьи происходит эта озорная барышня?<br><br>В тихом и безмятежном храме она услышала его голос, пусть он и был совсем, как у маленького мальчика.<br><br>Юй Исянь со злостью развернулась, чтобы посмотреть на этого грубияна, и увидела юношу пятнадцати или шестнадцати лет. Удивительно белоснежная одежда украшала его стройную и высокую фигуру. Лицо его напоминало нефритовую корону. Он слегка покачивал складным веером, расписанным великолепными пейзажами озера Сиху. Если бы кто-то другой, назвал ее озорной, она бы, несомненно, обиделась бы. Но сейчас она была не в силах вымолвить и слова, румянец расползался по ее лицу.<br><br>Юноша не ожидал, что его услышат, и, потеряв самообладание, тоже покраснел.<br><br>Эти двое стояли неподвижно целую вечность. В конечном счете именно она должна поставить точку в этом противостоянии. Она, юная хозяйка резиденции гогуна, не могла позволить себе, как дура, стоять с незнакомым мужчиной. Юй Исян опустила глаза, повернулась к нему спиной, исполняя все возможные правила этикета, на которые только была способна, и, ничего не сказав, с помощью служанки спаслась от неприятностей.<br><br>Однако мысли об этом юноше продолжили преследовать Исян, поэтому она украдкой спросила, кто этот юный господин. Вскоре она пожалела об этом, ведь это оказался сын министра церемоний [10]. И у этого министра был только один сын...<br><br>Почему все хорошее в этом мире достается Жун Цзяхуэй? Вопрошала она тогда.<br><br>***<br><br>[1] Человек с рождения добросердечен (人之初性本善) — «с чего начинается человек: его природа в основе своей добра; человек с рождения добросердечен». Это первая строка «Троесловия», по которой детей в древнем Китае учили читать. Она состоит из небольших рифмованных строф, рассказывающих об истории и культуре страны.<br><br>[2] Юнь (韞)<br><br>[3] Вэнь (温)<br><br>[4] Очевидный факт, но назвала она ее именно тигрицей, потому что так называют рассвирепевших женщин.<br><br>[5] Тонкая кожа (脸皮薄) — быть чувствительным, то есть легкоранимым к обидам и критике.<br><br>[6] Как змею и скорпиона (蛇蝎) — о чем-л. страшном, ужасающем; о бессердечном, злом, опасном человек<br><br>[7] Огненная яма (火坑) — обр. в знач.: пучина страданий, геенна огненная, адские муки.<br><br>[8] Снаружи он из золота и яшмы, но внутри — гнилые очёски (金玉其外败絮其中) — обр. прекрасное обличье, но чёрная душа; хорошая внешность, но отвратительное нутро.<br><br>[9] В общем, мы адаптировали этот пример. В чем суть: <br>монах назвал Исян «女施主», «女» — женщина, а «施主» — благодетель, жертвователь и т.п. То есть для нас этот мальчик образовал феминитив от слова «благодетель». Вот и все.<br><br>[10] Министр Церемоний также известный как Великий церемониймейстер, был главным чиновник, отвечающий за отправление религиозных обрядов, ритуалов, молитв, и содержание наследственных храмов и алтарей.</div>
